Современные страшные сказки. Мир, который вижу я, и который помимо моей воли оживает, стоит только начать рассказывать эти истории.
Но ведь так и должно быть. Потому что все мы с вами родом из этой страны - детства. Там, за скрипучей дверью бабушкиного шкафа, прячется ТОТ, чьё имя невозможно произнести вслух. А если назовешь его про себя, тут же в темное окно постучится ветвями старый орешник. В саду заухает беспокойная хищная птица, страдающая бессонницей и тоской. А по самому краю половицы из коридора в твою комнату медленно-студёно заползёт ленивый жёлтый туман, от которого закоченеет вмиг тело, руки и ноги потеряют силу и гибкость. И с которым, то ли во сне, то ли наяву, в полночь к тебе явится твой самый лютый ночной кошмар…
Моя первая сказка началась на Ближнем Востоке. И всё, что в ней описано, является правдой, какой бы невероятной она вам не показалась. Сейчас опубликую её первую четверть, и, если эта история вас заинтересует, продолжу…
КВИНТА
"О, сестрица, как твой рассказ прекрасен, хорош,
и приятен, и сладок!"
Но Шахразада сказала: "Куда этому до того, о чем я
расскажу вам в следующую ночь, если буду
жить, и царь пощадит меня!"
Вы когда-нибудь слышали, как поёт в пустыне песок?
Послушайте, пожалуйста.
Это такой сухой и очень пустой звук. Настоящее наваждение. Если в него вникнуть, то обязательно узнаешь своё личное, принадлежащее только тебе «Я».
Мне кажется, что Всевышний стараниями Пифагора, разложившего планеты Солнечной системы на нотный звукоряд и создавший тем самым предпосылки к нашему современному музыкальному мирослышанью, в плане наполненности особенно потрудился над двумя интервалами. Вначале над октавой, интервалом первой и восьмой ступени, самым богатым на обертоны, и поэтому не требующим себе никаких пояснений. Затем над квинтой. Она вместе с квартой делит октаву пополам, и внутри нее нет тяготений.
Именно квинта всегда звучит в песках. А когда твои предки живут здесь много-много веков, то пустыня наполняется звучанием именно твоего народа и голосом твоего Бога. Имя этого народа – бедуины.
Меня зовут Герхард. Я немец. Живу в Дубае вот уже пятнадцать лет и строю здесь небоскребы.
Если ты талантливый архитектор, хороший дипломат, умеешь слушать своего ангела-хранителя, то духи пустыни обязательно тебе помогут.
Вы можете не верить в астрал и потусторонние силы, а мои доводы могут показаться вам странно-опасным заблуждением или первой стадией безумия, но… прошу вас выслушать меня внимательно, потому что в этом месте у каждого коренного жителя в его жилище живёт хотя бы один домашний дух. Чем древнее и знатнее твои предки, тем духов у твоей семьи больше и все они очень разные. По крайней мере, так считает мой близкий друг Кадер, прямой наследник знатного бедуинского рода. В доме его родителей духов столько же, сколько комнат на каждом этаже. Всех их вместе собрали время, сила рока и большая семейная любовь к роскошным новинкам. Что бы не становилось модным, это тотчас же покупалось. А вместе с новой забавой в доме начинал жить раб этой «игрушки» – его джинн. Ведь ничто так не притягивает человека, как увлечения. О чём известно всем, особенно джиннам, больше всего на свете любящим повелевать чужими душами. Эти большие хитрецы и фантазеры - умелые фокусники и маги собственного тела, превращающиеся то в животных, а то и вовсе в предметы.
– В предметы легче, – уверяет Кадер, а мой друг точно знает, что говорит. Отказавшись в своей яркой юности от всех привилегий и кодексов родовой чести, он стал жить, слушая только собственную интуицию. Такое поведение вызвало массу негодования в семье «молодого революционера». Дошло до того, что отец лишил родного сына наследства, а это, в свою очередь, сделало визиты «бунтаря» в родные пенаты весьма редким явлением и более всего опечалило его маму. Кадер был её любимым ребенком.
Конечно, семейный остракизм оставил его без большого богатства, возможно, собственного пастбища из небоскребов на первой линии какого-нибудь престижного района, типа Дубай Марина, но сделал его жизнь намного радостнее. Наш герой выбрал наибольшую роскошь, которую может себе позволить мужчина-бадави. Кадер жил в любви, то есть женился по велению сердца, а не по правилам его сородичей. Ведь, как утверждал один ювелир слова: «Neue Liebe, neues Leben».
Вот и сейчас, пока наш новогодний стол украшается блюдами самых разных народов мира, один глаз Кадера находится со мной и нашими бокалами, наполненными виски, а второй неустанно следит за движениями своей жены. Наташа – жгучая брюнетка, женщина яркая, красивая и чувственная. Она знает, как любит Кадер смотреть на неё, и поэтому выставляет кушанья на стол грациозно, от чего правая часть лица её мужа, обращенная ко мне, выглядит монументально бесстрастной, а левая кровенеет. Так на темных лицах местных мужчин, генетически обожжённых многовековым солнцем, проявляется волнительный румянец.
Сегодня тридцать первое декабря, и в доме, который снимает моя семья, собрались только близкие родственники и друзья. А поскольку наша пара тоже интернациональная, – жена Анна ассирийка, родившаяся в России, – то эту новогоднюю ночь за столом в Дубае встречает целая команда разных народов СНГ, разбавленная одним немцем и арабом.
Пока мои маленькие дочки Мира и Элиза примеряют у себя наверху наряды, тёща колдует на кухне, а моя звезда секретничает со своими подружками на открытой площадке внутреннего дворика, я наслаждаюсь моментом, что свойственно только людям, по-настоящему любящим тишину. Таким качеством обладаем я и мой друг Кадер, а наш третий собеседник, – странный русский, невероятно походящий своим лицом на знаменитого немецкого комика, – владеет сегодня им поневоле – ни я, ни Кадер не говорим по-русски, а гость молчит на английском, немецком и арабском. Я остаюсь наедине со всеми и вспоминаю…
– Женщина! О, если бы Бог желаний мог раскрыть хотя бы тысячную толику ослепительных ураганов, разрывающих сердце мужчины на протяжении его мимолетной жизни. Это тот самый огонь, что выжигает изнутри, либо, перерождая, поднимает тебя и над землей, и над собственным никчёмным телом и странной, вечно жаждущей чего-то, душою. Потому что обладание любимой женщиной для мужчины, не сравнится ни с какими наслаждениями.
Здесь скрыты самые волнительные воспоминания, полные болезненного ожидания, поиска, ослепительных моментов встреч, первых слов, чувств…
Итак, это произошло двенадцать лет назад, когда невыносимо жаркий местный климат, быстро растущий собственный бизнес и отсутствие близких людей рядом довели меня до полного нервного истощения. Душевное одиночество, в огромном мегаполисе, переполненном вечно спешащими куда-то, чуждыми тебе по духу и вере людьми, ощущалось тем острее, чем сильнее я с ними находился в рабочих отношениях. Если к этому добавить, что жил я один, без пары, то становится ясно, что неимоверное желание любить под пронзительные вечерние молитвы муллы на мечети привело меня к знакомству в интернете. В течение четырех месяцев я вёл безуспешный виртуальный поиск той, о ком желал заботиться более, чем все небесные ангелы, вместе взятые, но… несмотря на огромное количество просмотренных анкет, моё сердце оставалось бесстрастным, пока однажды на форуме в сети я не познакомился с дамой, имевшей довольно странный псевдоним «Фиалковый скорпион». Новая знакомая написала, что моему огню она помочь в силах, стоит только обратить внимание на север и оказать ей «посильную помощь». Такой слегка высокопарный и даже старомодный манер общения зацепил, но я поинтересовался какую же помощь от меня ожидают? На что дама ответила, что прежде всего желает оказать содействие, а остальное неважно. Я улыбнулся. Согласился. И в тот же момент ко мне прилетела временная последовательность посещения сайта знакомств, при которой, как дама уверяла, свое счастье я встречу непременно… И я встретил его мгновенно. Анна оказалась легка и искромётна в общении, лишена всяческой наигранной жеманности, а её юмор блистательно взорвал моё сердце. Уже через две недели я готовился к путешествию в Россию, купив авиабилеты до Краснодара.
Была зима, и на землю Его божественное высочество отправлял невероятной нежности белёсый пух. Казалось, что все небесные тётушки разом выбежали на балконы своих домовладений, выбить снежные перины. На дворе стояла такая тишайшая погода, что слышался даже отзвук подошв моих башмаков, клацающих о поверхность прямой дорожки, ведущей ко двору табачной фабрики. Пушистые тяжёлые снежинки падали на лицо и, тая, застывали крупными каплями на ресницах, застя глаза так, что иногда эту мокрую пелену приходилось стряхивать ладонью. И тут…
Со двора дунуло и в поднявшихся клубах снежной тьмы всё померкло от белого. На долю секунды стало легко, будто нет пространства, и неба нет, а ты, Герхард, летишь под крылом Матушки Гусыни куда-то далеко-далеко назад, в своё ярчайшее бюргерско-елейное детство. Только искры горят в радужке зрачков.
Стоп, стоп, стоп… Чьих это зрачков? Снова что-то иль кто-то плывёт перед тобой, а бесята уже жалят тебя в самое сердце, настолько заразительный этот смех. Смех моей Анны. Такой я запомнил нашу первую с ней встречу…
Между днями свиданий и разлук, бесконечных хлопот по поводу организации свадебной церемонии, до слюней счастливых поздравлений близких и родных тебе людей, я вдруг ощутил, что мир стал сном и огромным живым чудом. Да, это было оно – моё счастье! Настоящее манкое чувство бездны, когда со всей своей невероятной силой ты падаешь и падаешь стремительно головой вниз, ничего не понимая и не желая сопротивляться. Туда, в самое горнило, у которого и дна-то нет вовсе.
Именно в этот момент в моё архитектурное бюро обратились представители большой и странной семьи, нажившей себе огромное состояние на торговле драгоценностями. Много её поколений, выходцев из Эль-Катифа, моталось по всему миру в поисках величайшего украшения для своей коллекции, и вдруг эти люди осознали, что единственным местом, в котором оно может появиться, является Дубай. Здесь, среди новой религии – небесных небоскрёбов, решили они построить свой черный бриллиант.
Это был мой первый небоскрёб – мой личный лабиринт, моя тайна и моя война.
